Дорогие коллеги и друзья!

Продолжаем публикацию докладов, представленных на прошедшей в декабре 2019 года в Институте археологии РАН Международной научной конференции “Восточный эллинизм: новые данные”.

С большим удовольствием предлагаем Вашему вниманию работу заведующего сектором Средней Азии Государственного Музея Востока к.и.н. Сергей Борисовича Болелова.

Презентация доклада “Кампыртепа -крепость на Оксе. Ранняя история памятника по археологическим данным.

            История Кампыртепа по археологическим данным.

В настоящее время Кампыртепа является, пожалуй, наиболее изученным в археологическом отношении памятником эпохи античности на территории не только Средней Азии, но и всего Среднего Востока.

В результате широкомасштабных археологических раскопок, которые проводятся на памятнике Тохаристанской археологической экспедицией под общим руководством академика АН Узбекистана Э.В. Ртвеладзе  уже более 30 лет, достаточно полно удалось восстановить историю памятника от его основания до окончательного запустения крепости.

Раннее поселение на месте Кампыртепа возникло в 30 км к северо-западу от современного г. Термеза (Республика Узбекистан) на надпойменной террасе Амударьи на участке сильно пересеченной местности. Особенности естественного рельефа были использованы при строительстве оборонительных сооружений. Направление крепостных стен определялось, в основном, ориентацией естественных возвышенностей. По этой причине общий план укрепленной части крепости не имеет четкого прямоугольного или квадратного абриса. 

На финальном этапе своего существования  Кампыртепа уже был крепостью площадью около 4 га  с цитаделью и жилой частью, обнесенной крепостной стеной.

Первоначально Кампыртепа был определен как крепость на древней переправе через Амударью, откуда прямая дорога вела к городу-крепости Аорн (Алтын-Дильер-тепа) и оттуда  в столичный город Бактры — Балх, до которого от Кампыртепа немногим более 60 км. Э.В.Ртвеладзе было высказано предположение о локализации на месте Кампыртепа древнего поселения Pardāghwī[1] (от греческого πάνδοχείον, πάνδοχεύς – «гостиница»). Предположение о происхождении этого топонима первоначально было высказано В. Минорским. Э.В.Ртвеладзе высказал аргументированное предположение, что переправа под этим названием, находившаяся на месте Кампыртепа или на расположенном  рядом Шуроб-Кургане, известна в средневековых источниках как переправа султанов – «гузаргох» под названием «Бурдагуй». Вероятно, именно это место упоминается персидским автором XV века Хафизом-и-Абру (Ртвеладзе, 2000а, с.16), который сообщает следующее: «…Бурдагуй — место на берегу Джейхуна, около Термеза. Говорят, оно существовало задолго до Термеза, и было основано тоже Александром. И это “Бурдагуй” есть греческое название, которое дано ему было тоже при Александре в значении “гостеприимный дом”» (перевод и публикация сообщения В.В. Бартольда: 1973, с.93).

На основании археологических и нумизматических материалов, полученных на начальном этапе исследования, было высказано предположение о том, что крепость на месте Кампыртепа была основана не позднее начала III в до н.э., что косвенно подтверждает гипотезу Э.В. Ртвеладзе о локализации здесь эллинистической крепости Пандахеон.  

Предварительная периодизация истории существования Кампыртепа была предложена Э.В.Ртвеладзе в первых выпусках «Материалов Тохаристанской археологической экспедиции». Первоначально было выделено четыре периода жизни крепости: эллинистический, кушано-юэджийский, кушанский и период окончательного запустения В 2001 г., на основе находок парфянских монет в культурных слоях предположительно был выделен еще один период — парфянский. Позднее, на основании стратиграфии, полученной в результате планомерного вскрытия юго-восточного участка сохранившейся части цитадели – «верхнего города» эта периодизация была уточнена. Выделено семь периодов существования крепости, точнее выявленные ранее периоды были подразделены на этапы.

Эллинистический период (конец IV — середина II в.в. до н.э.) подразделен на 4 этапа (КТ I – период основания памятника; КТ II – ранний эллинистический период (селевкидский); КТ III – ранний греко-бактрийский период,  КТ – IV поздний греко-бактрийский период.   В раннекушанском периоде (или юэджийско-бактрийском — Б.С.) – КТ – V, выделяются два этапа: ранний – (вторая половина II в. до н.э. — первая половина I в. до н.э.) и  поздний  вторая половина I в. до н.э.  Кушано-бактрийский период также включает в себя два этапа: КТ-VI — ранний (первая половина I в. н.э. — время правления Вимо Такто – Сотер Мегаса) и КТ-VII — поздний (вторая половина I в. н.э. — первая треть II в. н.э. — время правления Вимы Кадфиза и Канишки I).  

Первыми жилыми  постройками  на Кампыртепа были землянки или полуземлянки. Остатки трех из них обнаружены на юго-восточном склоне холма, являвшегося нуклеарной частью памятника. Видимо, к этому же периоду относится грандиозная землянка (длина более – 30 м, глубина – 4,5 м, ширина 7-10 м), раскопанная на восточном холме Кампыртепа, которая, по мнению автора раскопок  Н.Д. Двуреченской, можно  трактовать, как «блиндаж» – временное жилище небольшого гарнизона. В пределах стратиграфического раскопа в юго-восточной части цитадели, частично, отрыто две землянки, одна из которых была хумхоной. Значительный перепад высотных отметок нижних уровней землянок объясняется тем, что они располагались на склоне естественного холма. Землянки существовали не долго. Немногочисленный  археологический комплекс, соответствующий периоду КТ- I,  получен из слоя забутовки в землянке №1(хумхона) и из слоя на полу  землянки №3 (восточный склон холма). Керамика из комплекса находит себе многочисленные аналогии в эллинистических комплексах Бактрии, однако отсутствие цилиндроконических кубков на дисковидном или кольцевидном поддоне, сравнительно большое количество лепной посуды горнового обжига, дают некоторые основания отнести керамику периода КТ-I к раннему этапу эллинистического периода[2].  Предварительно комплекс КТ-I был  датирован не позднее начала III в. до н.э.  Данные радиоуглеродного и коллагенного анализа по образцам из слоев периода КТ-I, из раскопа КТЦ СВ-1 подтвердили эту дату. Древесный уголь из нижних слоев землянки №3 имеет калиброванный возраст 351-299 гг. до н.э. Кости из раннего слоя на нижней террасе, по стратиграфическим данным относящегося к периоду КТ-I,  имеют калиброванный возраст 357-282 гг. до н.э[3]. Учитывая стратиграфическую ситуацию, а также наличие в комплексах форм сосудов, безусловно, восходящих к греческой традиции, комплекс КТ-I и, следовательно, первый строительный горизонт Кампыртепа можно датировать последней четвертью IV- началом III в.в. до н.э.  Возможно в это же время, может быть в самом начале III в. до н.э., к востоку от центрального холма начинает функционировать гончарная мастерская, которая включала в себя двухъярусный обжигательный горн, производственную зону рядом с ним и полуземлянку (Болелов, 2001, с.15-30). 

Учитывая приведенные выше даты,  нельзя исключать того, что небольшое поселение на переправе было основано во время среднеазиатских походов Александра Македонского и это, вероятно, можно связать с конкретным историческим событием и реконструировать его следующим образом.

По сообщениям античных источников,  после подавления восстания в Согдиане и взятия крепостей согдийцев и бактрийцев «Скала Сисимитра» и «Скала Оксиарта» весной 327 г. до н.э. греческие войска, возвращаясь в южную Бактрию, переправлялись через Амударью около какой-то крепости. Есть все основания считать, что этой крепостью был Шортепа – небольшое укрепленное поселение, расположенное в 1 км к западу от Кампыртепа, которое по данным В.Мокробородова датируется ахеменидским периодом.   Это вполне вероятно, так как никаких других крепостей Ахеменидского времени в долине Окса/Амударьи от слияния Вахша и Пянджа и вплоть до Керки не известно.   

Возможно, во время этой последней переправы через Амударью на месте будущей крепости Кампыртепа был оставлен гарнизон для охраны важного стратегического пункта.  Сейчас трудно сказать, почему было решено заложить новую крепость. Может быть, это было связано с тем, что население Шортепа покинуло его во время первого похода Александра в Согдиану. В связи с этим можно вспомнить свидетельство Арриана, о том, что Бесс, преследуемый Александром в Бактрии, сжег суда, на которых переправился через Окс и ушел в согдийскую землю. За ним последовали Спитамен, Оксиарт с согдийскими всадниками и даи с Танаиса. Бактрийские всадники узнав, что Бесс решил бежать, разошлись в разные стороны к себе по домам (Арриан, 1962, с. 130; III, 28). По мнению Э.В. Ртвеладзе, на переправе было поселение с пристанью, где проживали лодочники. Если это предположение верно, то вместе с Бессом, опасаясь мести Александра, из крепости могло уйти все ее население. Не исключено и другое объяснение. В результате деятельности Амударьи, как известно весьма бурной и своенравной реки, берег около Шортепа был уже не пригоден для пристани, и для нее было выбрано более удобное место, где и была заложена новая крепость.

Назначение и статус Кампыртепа на начальном этапе существования не вызывает сомнения, – это военный пост-фрурион на берегу реки, основной задачей которого был контроль и обеспечение нормального функционирования переправы через Амударью. Ранний Кампыртепа-Пандахеон  никак нельзя считать катойкией – поселением военных колонистов, наделенных земельными наделами (клерами).  В любом случае существование катойкия обеспечивалось экономической, прежде всего, сельскохозяйственной деятельностью колонистов; около поселения была сельскохозяйственная округа. На Кампыртепа периода КТ-I следов хозяйственной деятельности не зафиксировано.  Это был только опорный пункт на переправе и не более.

Видимо, уже на раннем этапе здесь уже была торговая фактория – «перевалочная база», где концентрировались товары перед отправкой на левый берег Амударьи или в ожидании  каравана на север, в сторону Согда. Об этом свидетельствует то, что землянка № 1, по сути, была хранилищем – хумхоной, возможно не единственным на поселении. Один из хумов, обнаруженный в землянке, был опечатан. Оттиск геммы был не на сосуде, а на глине, которой была обмазана    крышка, то есть было опечатано содержимое хума. Таким образом, это было временное хранилище для какого-то сыпучего или жидкого продукта, опечатанное собственником, когда продукт был куплен и хранился на Кампыртепа до отправки к месту назначения. Возможно и другое объяснение; товар был доставлен на Кампыртепа как на промежуточный пункт маршрута следования, опечатан и сдан на хранение на определенный период времени, пока не будет перекуплен и отправлен новому владельцу.

На втором этапе эллинистического периода – КТ-II – первая половина III в. до н.э., селитебная площадь на Кампыртепе расширяется. К этому времени относятся жилые постройки, выявленные на трех раскопах. Широко используют навыки террасного строительства.  Постройки  располагались на искусственных террасах на склонах оврага.   Остатки жилища  открыты на западном склоне  восточного оврага (раскопки Н.Д. Двуреченской). Как можно предполагать здание состояло из двух помещений, одно из них представляло собой искусственный грот, вырубленный на склоне, второе помещение – площадка на искусственной террасе, огороженная стенами из сырцового кирпича. Участок террасы, на краю которой была возведена капитальная кирпичная стена, раскопан на западном склоне того же оврага.

На этом же этапе на территории поселения и рядом с ним  функционирует гончарное производство. На территории ложбины, к северо-востоку от центрального холма, на территории двух открытых дворов возникает крупный производственный центр, который работал на протяжении всего второго этапа жизни памятника. На территории цитадели открыто 7 обжиговых устройств оригинальной конструкции – небольшие одноярусные двухкамерные  горны с боковым ходом горячих газов. В этот же период продолжает функционировать и гончарная мастерская в окрестностях городища к востоку от цитадели.

Производство, которое функционировало у подножья центрального холма Кампыртепа, было крупнее, однако производственная мощность  каждого отдельного горна  была значительно меньше, чем у  горна за пределами крепости. Видимо, здесь функционировало домашнее гончарное производство.

Видимо, керамика здесь только обжигалась, а сосуды изготавливались в другом месте, может быть в жилых помещениях. Об этом, в частности, косвенно свидетельствуют находки фрагментов необожженной, но подсушенной керамики в помещениях комплекса селевкидского времени на  западном склоне оврага.   

В данном случае можно говорить о двух формах гончарного производства, функционировавших на памятнике в период КТ-II. В окрестностях крепости работало сезонное производство, где изготовлением керамической посуды на заказ занимался профессионал-ремесленник. Мастерская работала не постоянно, но в течение определенного периода времени года. Возможно, здесь производилась высококачественная столовая посуда, а также тарная керамика – относительно крупные сосуды для хранения и перевозки продуктов.   

На территории крепости было производство, удовлетворявшее потребности жителей поселения в глиняной посуде, по мере необходимости, в течение всего года. Это производство можно считать общинным и не столь специализированным. Учитывая размеры обжигательной камеры одноярусных горнов,  уверенно можно говорить, что крупные тарные сосуды в этих горнах не обжигались. Вполне возможно, что именно в них обжигались лепные хозяйственные сосуды (горшки и кувшины), которые в количественном отношении являются одной из существенных составляющих керамического комплекса КТ-II.

Наличие на памятнике в период КТ-II высокотехнологичного ремесленного производства и, вероятно, увеличение численности населения крепости дают основания поставить вопрос о статусе и назначении   памятника в это время (первая половина III вв. до н.э.). Надо полагать, что и в этот период Кампыртепа не являлась  катойкией, так как никакой сельскохозяйственной округи не было. Следов других производств, кроме гончарного, на памятнике не зафиксировано, поэтому его нельзя считать многофункциональным производственным центром.  На уровне второго строительного горизонта открыто несколько помещений, которые можно считать  хранилищами. Таким образом, во второй период своего существования (время вхождения восточных областей в государство Селевкидов), Кампыртепа продолжает оставаться опорным пунктом на переправе. В то же время значение его в системе транзитной торговли государства еще более возрастает. Об этом  свидетельствует существование здесь сравнительно крупного гончарного производства, в первую очередь гончарной мастерской, где работал профессионал-ремесленник удовлетворявшей потребности в крупных сосудах для хранения продуктов, на которые, безусловно, был спрос, так как в крепости были помещения для хранения продуктов.

Не исключено, что изменения на Кампыртепа во второй период его существования связаны с восточным походом Антиоха I, который был не столько военной миссией, сколько реорганизацией восточных сатрапий с целью укрепить власть в этом регионе (Смирнов, 2014, с. 202-203).

Одним из основных пунктов, контролировавших торговлю с севером, был Кампыртепа. Возможно, греки Левобережной Бактрии, воспринимали правобережные области Амударьи как подвластные «варварские» территории, обладающие определенным экономическим потенциалом, прежде всего сельскохозяйственным. Кампыртепа-Пандахеон  был узловым пунктом на переправе через Амударью,   на условной  границе между областями, в различной степени охваченными эллинской цивилизацией.

По стратиграфическим данным между периодами КТ-II и более поздним периодом  КТ-III, фиксируется некоторый перерыв, о чем свидетельствует кирпичный завал, перекрывающий культурные слои второго периода, который в свою очередь перекрывается культурными слоями периода КТ-III. Гончарное производство на цитадели Кампыртепа приходит в запустение и в жизни крепости наступает небольшой перерыв. Это предположение подтверждается и данными биоморфного анализа. Слои 11-14 выявленные в стратиграфическом разрезе на восточном склоне цитадели по стратиграфическим данным соответствуют слоям, перекрывающим обжигательные горны периода КТ – II.  Это «горелые прослойки, не изобилующие находками,   являются стратиграфическим разделителем между двумя свитами слоев» (Сверчков, Восковский, 2006, с.23; с. 31, рис.1). Анализ образца грунта, взятого из слоя №14, позволяет предположить, что на этапе формирования данного слоя доминировали природные процессы. В составе фитолитов преобладает аридная флора, то есть в это время шло почвообразование и  приостанавливается образование культурного слоя[4]    

 Построек третьего периода существования Кампыртепа в пределах раскопа в юго-восточной части цитадели не обнаружено. В то же время жизнь на Кампыртепа, безусловно, продолжалась.  Котловина, в которой функционировало, уже заброшенное к началу третьего периода жизни крепости гончарное производство, постепенно  заполняется слоями мусора. В этих слоях, которыми была заполнена землянка №2 первого периода на вершине холма найдена монета Евтидема, на основании которой период КТ-III  можно датировать не ранее последней  трети III в. до н.э. (Болелов, 2011а, с. 43). Судя по наклонному залеганию этих слоев, здания периода КТ-III, находились к западу и юго-западу от раскопа. Слои мусора, общая мощность которых достигает 2 м,  накапливались постепенно.  В ходе раскопок в культурных слоях периода КТ-III выделено, по крайней мере,  6 относительно разновременных керамических комплексов.  Необходимо заметить, что по морфологическим, параметрическим и технологическим признакам керамический комплекс КТ-III является гомогенным и по составу форм, в первую очередь столовой посуды, мало отличается от ранних комплексов, выявленных по статиграфическим данным. В целом его можно охарактеризовать как керамический комплекс Ай-Ханумского типа.   Вместе с тем можно отметить и некоторые характерные особенности. В этот период, наряду с керамикой покрытой красным ангобом появляется светло-глиняная столовая посуда (кубки, чаши, кратеры) покрытая плотным черным или темно-коричневым ангобом, которую можно считать подражанием греческим чернолаковым сосудам. Кроме того, в комплексе КТ-III представлены кратеры с налепами в верхней части сосуда (рис. 10; 36, рис. 11; 1) которые находят себе прямые аналогии в комплексе Ай-Ханум.      

К IV строительному горизонту и, соответственно, к четвертому периоду существования крепости относятся остатки двух монументальных зданий, частично вскрытых в пределах раскопа в юго-восточной части цитадели. Они построены  из квадратного сырцового кирпича размерами 38-42 х38-42 х 12-13 см непосредственно на мусорных слоях третьего периода. Эти постройки нельзя датировать ранее 200 г. до н.э., так как под стеной одного из них найдена упомянутая выше монета Евтидема.   В это время структура застройки в юго-восточной части цитадели меняется полностью.

Между зданиями, по всей видимости, был двор шириной немногим менее 6 м. В западной бровке раскопа четко прослеживается два четко выраженных хорошо утоптанных уровня, примыкающие к южной стене помещения здания 1 Они соответствуют двум периодам функционирования двора.  В здании №1, в северо-западной части  раскопа открыта часть помещения.  Здание возведено на слое плотного суглинка, перекрывающего мусорные слои III строительного горизонта.   В здании был проход шириной 1,8 м., выводящий во двор. В открытом помещении выявлены некоторые детали интерьера: пристенный очаг, а также своеобразное устройство типа «ташнау»- врытый в пол крупный кувшин без ручки и  углубление типа лотка рядом с ним. Эти факты явно свидетельствуют  о том, что помещение было жилым. Три уровня пола и культурный слой мощностью немногим менее 1м позволяют предполагать, что помещение и, следовательно,  все здание существовало довольно продолжительный период времени.

Еще одно монументальное здание расположено  на расстоянии 5,3 – 5,6 м к югу от здания №1, на самом краю обрыва. Как можно предполагать, исходя из планиграфической ситуации, сохранилась только северо-западная его часть. В процессе строительства были укреплены края подрубленного  раннее склона возвышенности с западной и южной стороны. Длина сохранившегося участка северной стены – 9,5м;  западной стены – чуть менее 7 м. Ширина стен – 1,3-1,4 м.

В настоящее время эти два здания являются  наиболее ранними монументальными жилыми или общественными (?) постройками, выявленными на Кампыртепа.  От южного здания сохранилась только цокольная часть, поэтому о его назначении можно только догадываться. Судя по сохранившейся северо-западной части, оно было большим; длина сохранившейся северной стены – более 10 м.

Здание №2 было построено на склоне холма и северные его помещения, основания стен которых было значительно ниже, чем основания стен южных помещений. Возможно, это были подвалы или цокольные конструкции. Однако, наличие в них выраженных уровней полов и культурного слоя свидетельствуют о функционировании этих помещений в период существования здания. Еще одним аргументом, в пользу интерпретации их как подвалов, является то, что в помещениях не обнаружено проходов, то есть в них спускались сверху. Подвал, как функциональная часть здания, для Бактрии, так же как и для всей Средней Азии античного периода, явление уникальное. Свободная площадь между двумя зданиями периода КТ-IV, возможно, была началом улицы ведущей в центральную часть памятника, которая не сохранилась. Свободный от застройки участок к востоку от зданий – это часть небольшой площади, откуда    начинался подъем в основную часть крепости.

Отсутствие в слое каких-либо артефактов, свидетельствующих о существовании на Кампыртепа высокотехнологичного ремесла, или о хозяйственной деятельности обитателей крепости косвенно свидетельствуют о том, что и в этот период она оставалась эмпорием,  обеспечивающим  нормальное функционирование торговой артерии, связывавшей северные и южные районы Бактрии на заключительном этапе существования Греко-Бактрийского царства.

В период КТ-V на памятнике происходят кардинальные изменения. По нумизматическим данным его можно датировать не ранее конца II в. до н.э и не позднее рубежа н.э. или начала I в. н.э. Можно предполагать, что в этот период застраивается вся территория центрального холма (рис. 1). В это время центральный холм, как можно предполагать,  был уже обнесен по всему периметру  крепостной стеной, представлявшей собой сплошной монолит.  К западу и северо-западу, а также к  северо-востоку от укрепленной части в период КТ-V строятся погребальные сооружения. Рядом с северо-восточным культово-погребальным комплексом функционирует, гончарная мастерская, которая датируется  не ранее последней четверти II в. до н.э. Слои этого же  времени выявлены на участке нижней террасы, на небольшом расстоянии к юго-востоку от укрепленной части городища, где, по предположению Э.В. Ртвеладзе, была пристань. В это же время на западном  склоне холма к востоку от цитадели возводятся постройки периода КТ –V.  На заключительном этапе периода КТ-V (не позднее времени правления Вимо Такто) начинается застройка территории к востоку и к северу от цитадели и строительство крепостной стены «нижнего города».

Видимо юэджийско-бактрийский период можно считать начальным этапом интенсивного процесса урбанизации Бактрии, который достиг наивысшего подъема в первые века н.э (Литвинский, Седов, 1983, с. 118).   В это же время, в значительной степени,  изменяется  облик и структура Кампыртепа и фиксируются значительные изменения в материальной культуре, прежде всего в керамическом комплексе. Каких-либо сильных разрушений или следов пожара, которые бы свидетельствовали о насильственном захвате крепости, в ходе раскопок не зафиксировано. Не отмечено так же и периода запустения поселения. Вероятно, между периодом КТ-IV и КТ- V не было сколько-нибудь значительного временного перерыва. Здания верхнего строительного горизонта были построены на частично подрубленных и забутованных постройках предыдущего периода.

Можно предполагать, что экономическое и политическое значение крепости в это время возрастает. Она становится не только крупным перевалочным пунктом – факторией на переправе через Амударью, но и опорным пунктом юэджей на правом берегу реки.

В следующий – VI период Кампыртепа  полностью застраивается территория к северу  и к востоку от первоначального ядра городища, ограниченная крепостными стенами. Застройка осуществлялась по единому плану. Обращает на себя внимание четкое разделение «нижнего города» центральной улицей на две почти равные части: восточную и северную (рис.1). В планировочной структуре восточной части выделяется обособленный комплекс (блок-квартал №5), отделенный от жилых кварталов переулками и глухими стенами. Некоторые особенности планировки, а именно центральные  помещения с П-образными обводными коридорами, наличие алтаря огня перед входом в одно из помещений, дают основания считать этот комплекс культовым или общественным зданием, где отдельные помещения были культовыми.

Можно предполагать, что такой же комплекс, в центральной части которого располагались обширные открытые дворы, один из которых был вымощен обожженными плитками, был  в северной части городища.

Кампыртепа имеет неправильные очертания, что не соответствует представлениям об  «идеальном городе», известным нам по письменным и эпиграфическим источникам на территории индийской части Кушанской империи (Литвинский, Седов, 1983, с. 120-123).   Видимо, в данном случае архитекторы и строители учитывали не  удобство рельефа, а то, что именно в этом месте была переправа, которую крепость должна защищать и контролировать. В тоже время пространство внутри крепостных стен застраивалось по принципам регулярно-сетчатой планировки с учетом архитектурных канонов, известных по индийским источникам.   

В I в. н.э., когда площадь и население крепости увеличивается, наряду с охранными функциями, возрастает  значение Кампыртепа как важного пункта транзитной торговли. Этим обстоятельством можно объяснить превращение большей части цитадели в огромный склад.

В конце пятого периода жизни крепости значительная часть помещений в восточной части цитадели частично забутовываются и превращается в склады.  В 2001-2002 гг. в юго-восточном секторе цитадели полностью было вскрыто несколько помещений,  которые ранее считались жилыми. В ходе работ установлено, что если эти помещения и были жилыми, то только на ранних этапах своего существования. Не позднее середины I в. н.э.,  почти все они превращаются в хранилища – в  помещении, или в большей части его, устанавливаются хумы, а пространство между сосудами заполняется пахсой. В западной части  цитадели наряду со складскими помещениями существуют и жилые, здесь же раскопаны и культовые помещения. Таким образом, встает вопрос о функциональном назначении цитадели Кампыртепа в кушанское время. Никаких построек, относящихся к указанному периоду, которые были бы  связаны с основными функциями акрополя, по определению Г.А. Пугаченковой – административная и оборонительная – здесь не обнаружено. Таким образом, на Кампыртепа фиксируется такая же ситуация, как и на многих других кушанских памятниках Бактрии, когда по меткому выражению Г.А. Пугаченковой «основной пульс городской жизни в эту пору бьется не в цитадели, а на территории самого города». Учитывая размеры восточной части цитадели и даже приблизительное количество хумов, которые были установлены в помещениях, можно говорить о весьма значительных объемах сыпучих или жидких продуктов, которые хранились под защитой крепостных стен Кампыртепа. Товары могли поступать с севера или с юга и какое-время находится в крепости, а затем, с попутным караваном, отправляться в пункты назначения. Надо полагать, торговля какими-то товарами происходила и в самой крепости, где была торговая площадь, своеобразная «агора» и торговые лавки в северо-восточном квартале.

Внутренняя регулярная планировка «нижнего города» Кампыртепа вполне соответствует канонам градостроительства кушанской Бактрии. Однако в настоящее время у нас нет данных, дающих основание считать этот населенный пункт административным или экономическим центром района. На Кампыртепа не найдено следов высокоразвитого ремесленного производства, отсутствует сельскохозяйственная округа, не выявлено остатков административных зданий, также как и построек, которые можно было бы считать жилищем богатых горожан или домом правителя.  

 Таким образом, Кампыртепа первых веков н.э., впрочем, как и во все предыдущие периоды  нельзя считать городом в социально-экономическом смысле этого слова. Надо полагать, это была крупная крепость, хорошо укрепленное поселение, развившееся из опорного пункта на переправе возникшего не позднее последней четверти IV в. до н.э. Во все периоды своего существования  у Кампыртепа-Пандахеона были определенные функции,  и основной из них был контроль за одной из переправ через Амударью, связывающую южную и северную Бактрию.

[1] Рукописная традиция источника такова, что при переносе арабского названия (которое, в конечном итоге восходит к греческому) в персидский текст первый знак утерял диакритику. Выражаем благодарность М.Д. Бухарину за консультацию.  

[2]  В ходе работ на Кампыртепа получен многочисленный четко стратифицированный керамический комплекс конца IV-первой половины II вв. до н.э..  Типологический и морфологический анализ керамики Кампыртепа эпохи эллинизма предполагается опубликовать позднее в отдельной работе.

[3] Определения были сделаны в лаборатории радиоуглеродного анализа Института географии РАН.

[4] Биоморфный анализ и заключение по нему было сделано А.А. Гольевой (Институт географии РАН).