Accueil » Bibliothèque » Авторы, конференции, круглые столы, Les organisations scientifiques, Nouvelles » Доклад Э.Е. Кравченко, прочитанный на XVII Московской конференции

Доклад Э.Е. Кравченко, прочитанный на XVII Московской конференции

Дорогие коллеги и друзья!

Продолжаем публикацию материалов XVII Ежегодной Московской конференции «Восточные древности в истории России. Эпоха средневековья и ее археологическое окружение». 

Предлагаем Вашему вниманию доклад, прочитанный Эдуардом Евгеньевичем Кравченко 22 марта 2021 года.

Э.Е.Кравченко

Степные поселения хазарского времени

(Донецкий кряж, Северное Приазовье)

старший научный сотрудник ГБУ «Донецкий республиканский краеведческий музей »

Археологические объекты хазарского времени, расположенные в Донецких степях, неоднородны. Основная часть их относится к оседлому населению. Курганные захоронения, относящиеся к кочевому населению немногочисленны (Гриб, 2017).

Среднее течение Северского Донца. Памятники в регионе представлены могильниками «зливкинского» типа, безынвентарными некрополями, раннемусульманскими кладбищами и городищами, большинство которых находится на высоком, правом берегу реки, изобилующем площадками, пригодными для сооружения укреплений. Основная часть их функционирует с кон.VIII по нач.X вв. Среди городищ выделяются крупные населенные пункты, которые являлись хозяйственными, культурными и, вероятно, административными центрами. При их раскопках зафиксированы следы активной торгово-ремесленной деятельности, а также факт распространения в среде их жителей ислама и христианства (Кравченко, 2005; Красильников, Красильникова, 2005). На левом берегу реки была плотно заселена пойма (ширина от 3 до 10 км). Здесь присутствуют многочисленные селища, сопровождаемые могильниками «зливкинского» типа, которых в рассматриваемом регионе насчитывают более четырех десятков (Красильников, 2010, с. 17). За пределами поймы, на холмах коренного левого берега, также находятся городища и неукрепленные селища. В целом, указанная группа памятников маркирует зону распространения объектов т.н. «болгарского» варианта салтово-маяцкой культуры (далее СМК). (рис. 1 карта, зона Б).

К западу и юго-западу от них находится значительное количество небольших поселений с относительно бедным археологическим материалом. Зона их распространения на севере граничит с территорией, занятой памятниками «болгарского» варианта СМК. На востоке она уходит в пределы Ростовской области РФ. Юго-западная граница пролегает по течению реки Берда. Западная граница доходит до верховьев левых притоков Казенного Торца (бассейн Дона) и р. Волчья (бассейн Днепра). С.А.Плетнева относила эту группу памятников к степному неизученному варианту СМК (Плетнева, 1967, рис. 50), а в дальнейшем к её «Приазовскому» варианту (Плетнева, 2000, с. 12-13, рис.1) (рис.1, карта, зона П). Ранее эти объекты считались кочевьями, которые относили к протоболгарскому «кочевому и полуоседлому» населению Северного Приазовья. В работах прошлых лет, по отношению к указанным памятникам мной также применялось определение – «кочевья» (Кравченко, 2013). Кочевьями считались и поселения, расположенные на Азовском побережье. На этих объектах необходимо остановиться подробнее.

Поселения Азовского побережья (рис.1). Исследованиям подвергались с 20-30-х гг. XX в. (Кучугура, 2008). Несколько памятников изучались в 70-90-е гг. XX в. На поселениях Широкая балка II и VI были вскрыты глубокие ямы с колоколообразным расширением у дна, которые, наиболее вероятно, служили для хранения припасов и прочих хозяйственных нужд (Гриб, 1987, с. 93; Гриб, Швецов, 2017). Материалы раскопок поселения у села Безыменное нашли отражение в заметках общего характера, по которым ясно, что на памятнике присутствовали глубокие колоколовидные ямы и углубленные в грунт сооружения (Гриб, Швецов, 1988, с. 11; 2017). На поселениях Безыменное-2 и Обрыв-2 зафиксированы находки жерновов от ручных мельниц. При раскопках памятника у с. Бердянское выявлены хозяйственные ямы и остатки круглоплановых построек (Гриб, Швецов, 2016, с.204; 2017). На поселении у пос. Ильичевское Мангушского р-на выявлен гончарный пифос крымского производства, нехарактерный для кочевого быта (рис.2).

Ляпинская балка. Раскопки поселения Ляпинская балка производились в 1992 г. (Полидович, Цимиданов, Кузин, 1992). На памятнике было вскрыто 608 кв. м. площади. В слое хазарского времени выявлен котлован углубленной в грунт постройки (рис.3)

и четыре комплекса (части туш животных определяемые, как жертвенные)[1] (рис.4).

Постройка представляла полуземляночное помещение с открытым очагом и уступом – нарами. Размеры углубленной части составляли 2,9 х 1,3 метра. Керамический комплекс слоя хазарского времени содержал фрагменты причерноморских амфор, котлов с внутренними ушками, гончарных горшков с полосчатым рифлением, развал верхней части крупной серолощеной корчаги, и небольшое количество обломков стенок лепных котлов, с примесью речного песка в тесте (Кравченко, 2003, с. 348-350).

Особый интерес представляют раскопки многослойного поселения у с. Обрыв Новоазовского р-на ДНР, которые проводились в 2016-2018 гг. (Кравченко, Колесник, 2016; Кравченко, Чепига, Войтенко, 2017; 2018) Местонахождение было выявлено в 1956 г. С.А.Плетневой, определившей его, как кочевье (№246) (Плетнева, 1967, с.16, 195, рис.4,1). Кочевьем указанный памятник считался вплоть до проведения на нем раскопок, во время которых на поселении был зафиксирован средневековый культурный слой (золотоордынского и хазарского времени) мощностью 0,4 метра. За три полевых сезона здесь было вскрыто 290 кв.м. площади (рис. 5), в пределах которой расчищены жилая постройка, 2 захоронения, 7 ритуальных комплексов, и 10 хозяйственных ям хазарского времени.

Помещение 2 – слегка углубленное в грунт сооружение (размер 4 х 3 м). Отапливалось открытым очагом, который располагался в южной части. В северной части постройки находилось дополнительное отопительное сооружение – крупная гончарная корчага, вкопанная в землю по венчик (рис. 6).

На дне сосуда присутствовали остатки кострища. Вещественный материал представлен фрагментами амфор, гончарных котлов, обломками гончарных горшков, кувшинов, пряслицем, выточенным из стенки сосуда, и колотыми костями животных.

Интерес представляет группа комплексов, вероятно, имеющих отношение к обрядовой деятельности. Комплексы 1 и 2 по виду близки выявленным в Ляпинской Балке. Комплекс 3 представляет неглубокий, дугообразно изогнутый, ровик, придонная, часть которого была заполнена обожженными костями животных(рис. 7, 1). Кроме них в ровике находились два кострища. При их расчистке выяснилось, что кости лежат и под горелым слоем (рис. 7, 2; 8)

К этой же группе относились небольшие ямы, содержащие кости животных, уложенные в определенном порядке (рис. 9).

Яма 27 (0,57х0,6, глубиной 0,7 м.), была ориентирована сторонами по сторонам света. На ее дно были ссыпаны остатки костерка. На поверхности золы лежала нижняя челюсть и косточки ног овцы. У юго-восточного края ямы лежал каменный абразив.

Яма 28 имела глубину 0,7 м. (рис. 9, 1). В ямке лежали компактно сложенные кости овцы. В нижней части скопления находились четыре ножки с лопатками. Сверху на них был положен череп с нижней челюстью. Судя по положению костей, первоначально череп был развернут мордой к югу.

Яма 29 прямоугольной формы, вытянута длинной осью по линии запад-восток. Размеры ямы 0,5х1,2 м. при глубине 1,1 м. В яме были уложены кости ног, лопатки и нижние челюсти крупного рогатого скота. Кости были плотно уложены параллельно друг другу.

Яма 31. Входила в группу из трех стратифицированных комплексов, являясь самым ранним из них. Если посмотреть на этапы хозяйственной деятельности на данном участке, изначально здесь появилась яма 31, потом ее прорезала яма 30, которую использовали вначале, как хозяйственное, а затем, как санитарное сооружение, а затем обе эти ямы были перекрыты зольником с материалами хазарского времени. Яма имела форму неправильного овала (2 х 0,55 м). На дне в анатомическом порядке лежали кости лошадиной ноги с лопаткой (рис. 9, 2). К верхней части лопатки вплотную прилегала лошадиная челюсть. Здесь же находился небольшой фрагмент гончарного керамического котла.

Две ямы содержали человеческие останки.

Яма 25 – классическая яма с колоколовидным расширением в придонной части. Имела круглую форму (1,15 х 1,3 м, а в нижней части 1,35 х 1,45 м). Дно находилось на уровне 1,75 м от современной поверхности. В северо-западном секторе, на уровне 1,49-1,54 м были обнаружены останки грудного ребенка. В 0,3м к юг – юго-западу от костей ребенка лежали компактной группой кости крупной птицы. Кроме этого в яме содержалось несколько костей животных, фрагмент лепного горшка и фрагмент стенки сосуда, украшенной многорядной волнистой линией. Таким образом, к моменту произведения в ней захоронения яма уже была частично заполнена. Была ли птица положена в яму вместе с ребенком, или её останки бросили туда несколько раньше не ясно.

Яма 30 (рис. 10) была перекрыта зольником, в котором содержались фрагменты стенок причерноморских амфор, горшков с полосчатым рифлением, котлов и других гончарных сосудов. В нижней части зольника, на уровне 1 м. был зафиксирован череп человека, уложенный с полуразворотом на лицевую часть. При зачистке площадки вокруг указанного черепа было установлено, что он лежал на краю ямы.

Яма имела круглую форму (1,3 х 1,4 м; у дна 1,7 х 1,8 м). Глубина ямы составляла 2,6 м.. Она была заполнена темным влажным гранулированным грунтом. В верхней части, чуть ниже черепа (1,4-1,55 м.) лежали кости скелета ребенка. Они ссыпались в кучку, сверху которой находились позвонки, далее ребра, кости рук, кости ног, крыло таза. Еще одно крыло таза находилось несколько в стороне на глубине 1,85 м. Таким образом, ребенок находился в яме в положении стоя, а его голова лежала на её краю. Далее, при разложении трупа, череп остался на прежнем месте, а остальные кости скелета сползли в полузасыпанную яму. Кроме них, в заполнении присутствовало несколько костей животных и невыразительных фрагментов керамики, в том числе стенка горшка.

Результаты раскопок свидетельствуют, что изначально яма 30 представляла собой крупную яму с колоколовидным расширением у дна. Указанная яма при строительстве срезала южную часть ямы 31, которая также относилась к хазарскому времени. Изначально она была погребом или зерновой ямой. После обрушения стенок, она, вероятно, использовалась в качестве санузла. Когда яма была частично заполнена, туда был брошен ребенок, который остался в этом комплексе в положении стоя. После этого яма и площадка вокруг неё были засыпаны зольником.

Кроме описанных выше комплексов был расчищен ряд ям хозяйственного назначения. Две из них (хоз. яма 24 и 26) представляли собой остатки погребов. Остальные: ямы №№ 1-2, 4, 15, 16, 21 являлись простыми сбросными ямами.

Таким образом, комплексы хазарского слоя на поселении Обрыв-2 многочисленны и типологически разнообразны. Наличие стратиграфии свидетельствует, что рассматриваемый нами памятник существовал продолжительный промежуток времени.

Таким образом, поселения Азовского побережья, вероятно, были оставлены населением оседлым. По нашему мнению, они, наряду с объектами среднего течения Северского Донца, представляли еще один очаг оседлости в Донецких степях. Оседлое население, вероятно, проживало и на слабо изученных поселениях, вытянутых вдоль берегов крупных степных рек, впадающих в Азовское море, таких, как Кальчик, Кальмиус и Грузской Еланчик. По крайней мере, на этих памятниках имеются остатки углубленных в грунт стационарных построек.

Иная ситуация наблюдается на слабо изученных памятниках, расположенных в пределах Донецкого Кряжа и на восточной окраине Приднепровской низменности. Здесь присутствует значительное количество поселений, которые ранее считались кочевьями. Изучаться они начали относительно недавно. Памятники, о которых говорится в докладе отмечены белыми кружочками с цифрами.

В 1992 г. В.А. Посредниковым были произведены небольшие исследования на поселении Богдановская Балка, расположенном близ с. Стыла Старобешевского р-на ДНР (рис.11, 1).

Оно находилось на мысовидном выступе, образовавшемся у места впадения Богдановской балки в р. Мокрая Волноваха (правый приток р. Кальмиус). Находки представлены фрагментами амфорной тары (свыше 90%), кувшинообразных сосудов и гончарных горшков СМК. Встречены фрагменты лепных керамических котлов. Среди прочих находок присутствуют пряслице и грузило. Автором раскопок зафиксировано «примерно равное количество останков коровы и лошади при значительно меньшем количестве костей овцы и диких животных» (Посредников, 1994, с. 140). Раскопом (40 кв. м.) никаких углубленных сооружений СМК на памятнике выявлено не было.

В 1993 г. неподалеку от г. Марьинка Донецкой обл. в связи с земляными работами производились исследования памятника, который находился на пахотном поле и фиксировался по присутствию на пашне значительного количества керамики, представленной амфорным боем (Цимиданов, Полидович, 1992). Поселение расположено близ р. Осыкова, которая является левым притоком р. Волчья (приток р. Самара, бассейн Днепра) (рис. 11, 2). При раскопках разрушаемого участка находок или каких-либо углубленных в грунт сооружений выявлено не было.

Еще один такой пункт располагался в верховьях отвершка Крутой Балки, притока р. Каменка, которая относится к группе степных речек, впадающих в верховья Казенного Торца (приток р. Северский Донец, бассейн р. Дон) (рис. 11, 3). Поселение размещалось, на площадке левого берега балки. Объект был сильно поврежден земляными работами, которые велись здесь во время сооружения крупного гидроузла. Все это позволило произвести детальный его осмотр, дающий общее представление о памятнике. Углубленных в грунт комплексов выявлено не было. Единственной находкой была неглубокая (до 0,5-0,6 м.) яма, которая содержала 2 фрагмента стенок лепного сосуда с большой примесью шамота в тесте, близких лепной керамике СМК. Основная же часть подъемного материала была представлена фрагментами причерноморских амфор. Находки группировались на площадке террасы, возвышающейся над зеркалом воды на высоту 5-7 м. Судя по всем признакам и данным стратиграфии на стенках траншей, все находки залегали в верхнем слое почвы (0,2-0,4 м.).

Поселение Грузское 8 расположено на дне балки, входящей в балочную систему р. Грузская, которая впадает в р. Казенный Торец (приток Северского Донца, бассейн Дона) (рис. 11, 4). Дно балки в месте расположения поселения сильно выположено (рис. 12, 1).

Площадь памятника ранее не распахивалась, что способствовало хорошей сохранности культурного слоя. Осмотр размытых участков и выбросов из кротовин показал, что находки сконцентрированы на дне балки, на ровной площадке, расположенной, в 100 м от места ее впадения в балочную систему, в 2-3 м выше уреза воды. Размеры площадки составляли: ширина 40-50 м при длине не более 100-150 м. (рис. 12, 2) Таким образом, использовался ровный участок, что, по всей видимости, было обусловлено характером жилых сооружений на поселении. С южной стороны площадка ограничена невысокой террасой. Осмотр выбросов из кротовин и поврежденных размывами участков, показал, что указанная терраса, идеально подходящая для строительства стационарных построек, не входила в обжитую площадь. Раскоп площадью 200 кв.м. был разбит в восточной части поселения, неподалеку от входа в основную балку (Кравченко, 2013, с. 282).

Находки располагались небольшими скоплениями (рис. 12, 3). В западной части раскопа плотность их была небольшой. Здесь обнаружено несколько скоплений материала, представленных фрагментами стенок амфор и костями животных. Обращает внимание скопление частичек печины, имеющее форму неправильного овала (0,55 х 0,3 м), которое представляло остатки размытого кострища, находившегося на уровне древней дневной поверхности. Остатки еще одного, полностью размытого кострища фиксировалось в виде аморфного скопления взвешенных в гумусе мелких частичек печины и древесных угольков.

Наибольшая концентрация находок наблюдалась в восточной части раскопа. Здесь, зафиксированы два скопления материала, которые группировались вокруг остатков плохо сохранившихся кострищ. Одно из них (уровень 0,4 м), сохранилось лучше. Прокаленные участки (мощность до 5-7 см) идут не сплошной линией, а представляют собой, как бы комки грунта, обожженного до состояния печины, которые были вклинены в горелую прослойку. Вокруг кострища группировались находки, представленные фрагментами керамики и мелкими косточками животных. Второе кострище было обнаружено на расстоянии 0,5 м от первого. Оно располагалась чуть ниже (0,4-0,48 м) и сохранилось хуже. Кострище имело форму неправильного овала, (0,33 х 0,28 м) и было близко по фактуре вышеописанному. Мощность прокаленного грунта не превышала 0,04 м. Вокруг кострища также находилось скопление находок (рис. 12, 4), среди которых выделяется фрагментированная заготовка для накладки лука. Описанные выше кострища отличаются от открытых очагов, исследованных на поселениях бассейна р. Северский Донец, как формой, так и отсутствием под ними четко выраженного прокаленного основания. Последнее, по нашему мнению, связано как с характером почвы (представленной гумусом), на которой они были разведены, так и с тем, что костры горели непродолжительное время. Остеологический материал представлен, в основном, костями крупного рогатого скота и лошади[2].

Таким образом, поселение располагалось на плоском дне балки, удобном для установки наземных сооружений, не оставивших следов в гумусном слое. Наиболее вероятно, они имели вид шалашей, и напоминали постройки, представленные у Н. Харузина (Харузин, 1896, с. 4-21, рис. 1-3). Показательно, что имеющаяся в балке терраса, удобная для строительства стационарных построек полуземляночного типа, не была использована жителями поселения. Жилища, расположенные на памятнике, возможно, обогревались открытыми кострищами. В пределах раскопа было выявлено 4 таких сооружения. Скорее всего, исследованные нами кострища относятся к разным сезонам, когда население посещало балку. В этом плане особенно показательны объекты, расчищенные в квадратах αβ-6-7. Расположение их рядом друг с другом и намного лучшее состояние одного из них (кострище квадратов α-6-7), свидетельствуют в пользу того, что здесь мы имеем дело с остатками от двух разновременных сооружений, которые были установлены приблизительно на одно и то же место.

Датировку дает обнаруженный на памятнике археологический материал (рис. 13).

Среди находок арочная пряжка, фрагмент лезвия ножа, обрезки медных пластин, подвеска-амулет из зуба лошади, заготовка костяной накладки лука, заготовка пряслица, выточенного из стенки амфоры, антропоморфная фигурка из листа меди, тесло-мотыжка. В керамическом комплексе до 85% составляют фрагменты привозных «причерноморских» амфор. Среди них встречаются амфоры, как 1-й, так и 2-й групп (по А.Л. Якобсону) (Якобсон, 1951; 1979), причем, первые абсолютно преобладают. Единичны фрагменты красноглиняных крымских кувшинов; есть обломки баклажек. Показательно почти полное отсутствие лощенной сероглиняной керамики. Редки фрагменты гончарных горшков с полосчатым рифлением по корпусу. Единственным фрагментом представлен обломок тонкостенного гончарного горшка, орнаментированного неровной прочерченной волнистой линией на плечиках. Вторую, меньшую часть, керамического комплекса составляет лепная посуда, представленная в основном фрагментами котлов с внутренними ушками. Несколько фрагментов принадлежит лепным горшкам. Анализ амфорной тары позволил отнести указанный памятник к 1-й пол. или сер. IX века.

Исследования еще одного памятника такого типа производились в 2019-2020 гг. у с. Великая Шишовка Шахтерского р-на ДНР (рис. 11, 5). Он занимает мысовидный выступ, образованный двумя древними балками, которые являются притоками степной речки Великая Шишовка. Сама река Великая Шишовка впадает в р. Нижняя Крынка (правый приток р. Миус) (Кравченко, Войтенко, Чепига, 2019; Кравченко, Чепига, Войтенко, 2020). Судя по характеру русла балок, ранее они представляли небольшие степные речки. В пользу этого свидетельствует наличие здесь многочисленных родников, часть которых функционирует и в настоящее время.

Площадка мыса разделена балками на три части (рис. 14).

На одной из них, расположенной непосредственно у места их слияния, археологический материал отсутствует. Наиболее вероятно, она представляла своеобразный, созданный самой природой, загон для скота. Две других относились к жилой части поселения, в пользу чего свидетельствуют находки керамики и камней, разбросанных по пахотному полю. На пахотном поле, выявлено несколько скоплений камней и керамики, что может свидетельствовать о том, что жилища располагались, как минимум, тремя группами. Сколько на этом участке находилось построек установить невозможно, в связи с тем, что часть поселения была уничтожена распашкой.

В процессе проведения археологических исследований, на памятнике были заложены два раскопа, которыми вскрыто 176 кв. м. площади. Раскопы располагались на непаханом ранее участке, занимающем мыс в юго-западной части памятника. Более простая в плане стратиграфии часть раскопа 2, вскрытая в 2019 г. дала следующую картину залегания слоев (рис. 15).

Под дерновым слоем (0,1 м) находился слой гумуса, в котором на глубине 0,3-0,4 м залегали материалы. Ниже уровня 0,30 – 0,35 м количество находок резко уменьшается, а на уровне 0,4 м они практически полностью исчезают. Ниже уровня 0,5 м идет очень плотный гумусированный слой, осветленный суглинком, с трудом поддающийся обработке лопатой. Он не содержит какого-либо археологического материала. На поверхности этого слоя камни, в значительном количестве встречающиеся в вышележащем горизонте, уже не попадаются. На уровне 0,85-1 м осветленный гумус плавно переходит в материк.

Основным раскопом на памятнике являлся раскоп 2 (160 кв. м.), который располагался в центральной части мыса. К северу от него, на распаханной части, выявлено некоторое количество камней и археологического материала, представленного фрагментами керамики, каменными абразивами, железной втулкой наконечника копья (рис. 16, 3). Чуть далее, на северной окраине этого участка, была обнаружена бляшка от поясного набора (рис. 16, 1).

В раскопе 2 (рис. 17)

расчищены: хозяйственная яма 1, два пятна осветленного грунта (1 и 2), которые, наиболее вероятно, представляли собой остатки размытых кострищ и два скопления материала (1 и 2), назначение которых неясно. Вокруг наблюдалось скопление находок, представленное в основном фрагментами керамики, которое в 2020 г. полностью оконтурено не было (рис. 18)

Пятно 1 было обнаружено в северной части раскопа на уровне 0,25 – 0,35 м. Оно имело круглую форму, диаметром 1,2 м. и отличалось от окружающего грунта более светлым цветом. В его пределах концентрации находок керамики не наблюдалось. На уровне -0,4-0,45 м. пятно исчезло.

Пятно 2 обнаружено в центральной части раскопа на уровне 0,35-0,4 м. Имело овальную форму (1,4 х 1 м) и было вытянуто длинной осью по линии северо-восток – юго-запад. Находки представлены двумя крупными камнями, которые находились в центральной его части и фрагментами керамики, группировавшимися вдоль южного его края. Показательно наличие в северной и западной частях пятна мелких костей животных со следами воздействия огня. На уровне 0,45 м контуры пятна исчезли.

Скопление 1 зафиксировано в северной части раскопа. По мере приближения к нему количество находок в слое увеличилось. Абсолютное большинство было представлено фрагментами крупного гончарного пифоса, орнаментированного вертикальными пролощенными линиями по корпусу, которыми было заполнено небольшое углубление в грунте. Ориентировочные размеры скопления составляли не менее 0,7 х 0,6 м. Максимальная глубина залегания обломков пифоса не превышала 0,45 м. Кроме пифоса в скоплении встречена несколько колотых костей животных, часть которых имели следы воздействия высокой температуры. Создается впечатление, что фрагментами сосуда была выровнена площадка, на которой находилось описанное выше углубление.

Скопление 2. Было зафиксировано в восточной части раскопа. Находок было много и в соседних с ним квадратах. Основная часть их представлена керамикой: фрагментами стенок лепных сосудов, сероглинянных кувшинов, причерноморских амфор, горшков. Находки начинались с уровня -0,15 м, и высокая концентрация их наблюдалась до уровня -0,25-0,35 м. На уровне 0,35-0,45 м. оконтурилось углубление, забитое фрагментами нижних частей, как минимум трех разных амфор. На уровне 0,45 м. находки прекратились.

Хозяйственная яма 1 Обнаружена в южной части раскопа. Имела округлую форму (диаметр 1 м), и была углублена в грунт на 0,5 м. Характерное желтоватое рыхлое заполнение ямы фиксировалось сразу из-под дернового слоя. Судя по нему, комплекс представлял собой санитарное сооружение. В ее заполнении находились несколько амфорных стенок и фрагмент венчика лепного сосуда.

Керамический комплекс памятника разнообразен. Абсолютное его большинство (около 80-85%) представляют фрагменты амфор крымского и таманского производства (рис.19, 1, 3-12).

Единичны находки фрагментов красноглиняных кувшинов, изготовленных в Крыму (рис. 16, 2). Несколько фрагментов (рис. 19, 2) являются обломками керамических фляг. Ряд находок представлен предметами, изготовленными из амфорных фрагментов. Среди них лощило, выполненное из ручки амфоры, серия керамических фишек (рис. 20), пряслица, выточенные из амфорных стенок. Три фишки изготовлены из тонких плиток песчаника.

Достаточно часто встречаются фрагменты серолощенных или чернолощеных керамических пифосов и корчаг, орнаментированных вертикальными пролощенными полосами. Реконструировать удалось всего один такой сосуд (рис. 21),

благодаря тому, что его обломки находились в одном скоплении материала (скопление 1). В керамическом комплексе присутствуют фрагменты сероглиняных кувшинов, кубышек и, возможно, кружек, орнаментированных, как пролощенными линиями, так однорядной или многорядной волнистой линией, прочерченной гребенчатым штампом (рис. 22).

Незначительным количеством представлены мелкие фрагменты котлов с внутренними ушками. Встречаются фрагменты гончарных горшков, украшенных волнистой линией на плечиках и полосчатым рифлением по корпусу и фрагменты лепных горшков, венчик которых украшен пальцевыми вдавлениями или насечками, выполненными палочкой. Единичной находкой представлен фрагмент какого-то костяного изделия, идентифицировать которое не удалось.

Железных предметов мало. Кроме описанной выше втулки от пики обнаружен фрагмент заточенной пластины, напоминающий деталь деревообрабатывающего орудия, обойма ножа, фрагмент рыболовного крючка и железный предмет, близкий находкам на памятниках среднего течения Северского Донца. Группа находок представлена абразивами. В целом, находки свидетельствуют в пользу того, что поселение функционировало в кон. VIII – сер. IX века.

Чтобы понять назначение указанных археологических объектов следует обратиться к материалам раскопок еще одного местонахождения, относящегося к этой же категории памятников, которое расположено далеко за пределами степного региона, в среднем течении Северского Донца.

Местонахождение Казачья Пристань у пгт. Райгородок Славянского р-на Донецкой обл. (рис. 11, 6). Здесь, у места слияния Северского Донца и Казенного Торца, находится широкий луг, ограниченный с севера и юга холмами высокого коренного правого берега. Местность сильно обводнена: многочисленные остатки старых русел, переходят к северо-востоку от поселка в заболоченную низменность. На территории луга есть одно, пригодное для строительства поселения место, располагающееся в 500 м к западу от слияния двух рек. Это небольшая террасовидная возвышенность, которая возвышается по отношению к окружающей местности на 2-4 м. и затапливается только во время сильных паводков. Выгодное расположение данного участка (у древнего брода) и отсутствие на близлежащих территориях мест, пригодных для жилья, обусловило наличие на возвышении культурных напластований разных эпох: неолитического времени, бронзового века, эпохи Великого переселения народов. Верхние слои представлены материалами городка Казачья Пристань, основанного в 1684 году, который перекрывал дорогу, идущую от брода к Торским соляным озерам, расположенным у нынешнего г. Славянска Донецкой обл. (Кравченко, Цимиданов, Кузин, 1998).

В 1998-1999 гг. во время проведения раскопок данного объекта (вскрыто 1500 кв. м.) были зафиксированы культурные остатки хазарского и золотоордынского времени. Они представляли собой скопления фрагментов керамики и костей животных, разбросанные по древней дневной поверхности. Отдельные фрагменты собирались в крупные куски сосудов. На дневной поверхности имелись обожженные участки, которые вполне могли являться следами кострищ. Каких-либо котлованов помещений, ям и прочих углубленных в грунт сооружений хазарского времени на площадке выявлено не было. Основная часть керамики представлена фрагментами амфорной тары. Кроме них присутствовали обломки гончарных горшков и единичные фрагменты котлов. Из прочих находок следует назвать пряслица, выточенные из стенок сосудов и наконечники стрел. Таким образом, местонахождение на Казачьей Пристани типологически не отличается от описанных выше памятников, расположенных в пределах Донецкого кряжа и Приднепровской низменности. Тем не менее, оно находится в совершенно ином регионе, занятом памятниками «болгарского» варианта СМК, который в период функционирования данного объекта был очень густо заселен. В связи с этим, относить указанный памятник к категории «кочевий» вряд ли возможно.

Если проанализировать все признаки описанных выше местонахождений, расположенных на территории Приднепровской низменности и Донецкого кряжа, получится следующее:

1) – все эти памятники использовались в течение более или менее продолжительного промежутка времени;

2) – сооружения в их пределах представляли собой легкие шалашеобразные постройки, остатки которых представлены скоплениями вещественного материала вокруг них, либо скоплениями камней, которыми прижималась к земле кожаная или тканная облицовка этих временных сооружений; вполне вероятно, что к ним относились и открытые кострища. Впрочем, они могли находиться и рядом с жилыми сооружениями;

3) – на данных объектах, как правило, отсутствует более или менее четко выраженный культурный слой, что связано с их сезонностью и слабой интенсивностью жизнедеятельности проживавшего здесь населения. Все находки рассеяны по древней дневной поверхности;

Г) – керамика указанных памятников отличается очень высоким процентом амфорной тары, что связано с тем, что именно эти сосуды использовались для хранения воды, столь необходимой в степи. Кроме прочего, они обладали достаточным запасом прочности, чтобы выдерживать дальние переезды через степные просторы. Среди прочих сосудов, значительное количество представлено фрагментами лепных и гончарных котлов с внутренними ушками, которые характерны не только для степи, но и встречаются на поселениях оседлого населения. Остальные же типы керамики также присутствуют на памятниках, на которых проживало население оседлое;

Д) – на большинстве поселений зафиксировано отсутствие крупных костей животных и больших фрагментов керамики, что, вероятно, свидетельствует о том, что площадка в конце сезона убиралась, т.е. готовилась к новому сезону.

В целом, учитывая наличие в материалах указанных памятников значительного количества керамики, в том числе, таких крупных сосудов, как гончарные пифосы и корчаги, может свидетельствовать, что население, оставившее эти лагеря, приходило с расположенных вокруг оседлых поселений. Сами же памятники рассматриваемого типа, вероятно, являются сезонными (весенне-летними) лагерями, связанными с занятием населения салтово-маяцкой культуры отгонным скотоводством (Кравченко, 2020).

По нашему мнению, причиной появления таких памятников явилось формирование в Донецком регионе к концу VIII в. двух крупных очагов оседлости: в среднем течении Северского Донца, и на Азовском побережье. Если исключить из зон кочевания эти два участка (бассейн Северского Донца и Северное Приазовье), территорий, пригодных для нормального ведения кочевого хозяйства к концу VIII в. у местных кочевников было явно недостаточно. Вероятно, это вызвало вытеснение, или массовое оседание, проживавшего здесь кочевого населения, которое сохранило отгонное скотоводство в своем хозяйстве, как пережиток прежней жизни.

Таким образом, расположенные на территории Донецких степей памятники, которые ранее считались кочевьями, таковыми не являются. Вообще, учитывая то, что кочевий классических номадов (печенегов, торков, половцев) мы на этой (да, как будто, и на других) территориях не знаем (при всем том, что в рассматриваемом нами регионе имеется большое количество курганных захоронений и каменных изваяний позднекочевнического времени), можно предположить, что места их кочевания археологически неразличимы. Как археологически неразличимы места кочевания последних кочевников, проживавших на территории указанного региона – цыган.

Вероятно, на территории Донецкого кряжа, кроме описанных выше, присутствуют и памятники иного типа. Ярким примером является поселение Доброе Поле (рис.11, 7), расположенное на водораздельном плато в верхнем течении рек Нагольная и Тузлов (в 8 км к юг – юго-востоку от с. Благовка Свердловского р-на ЛНР, в 64 км к востоку от Великой Шишовки). По своей топографии оно имеет сходство с рассмотренными выше объектами. Однако, среди вещественного материала этого памятника фрагменты амфор составляют всего 25,4%, лощеные кувшинообразные сосуды 3,1%, корчаги 3,1%. При этом наблюдается высокий процент находок котлов (31,1%) и горшков (37,3%) (Гриб, 2014-2015, с.291). Отличие от перечисленных выше памятников не ограничивается процентным соотношением посуды. На данном поселении были выявлены остатки полуземляночной постройки. Вероятно, дальнейшее изучение памятников рассматриваемого региона даст новые материалы, позволяющие уточнить и расширить наши сведения о жизни населения Донецких степей в эпоху раннего средневековья.

 

Литература:

Гриб В.К. О населении Северо-Восточного Приазовья в VIII-X вв. (к постановке вопроса) //Тез. докл. областного научно-практического семинара «Проблемы охраны и исследования памятников археологии в Донбассе» Донецк, 1987. С.92-93.

Гриб В.К., Швецов М.Л. Итоги работ раннесредневековой Донецкой экспедиции //Тез. докл. участников областного семинара руководителей кружков юных археологов «Организация археологических экспедиций с участием школьников» Донецк, 1988. С.10-12.

Гриб В.К. Подкурганное погребение хазарского времени из Северо-Восточного Приазовья // Археологические записки /Донское археологическое общество [Гл. редактор В.Я.Кияшко] Вып.9. Ростов-на-Дону, 2017. – С. 314-327.

Гриб В.К., Швецов М.Л. Жилища и хозяйственные постройки населения Северного Приазовья в эпоху раннего средневековья // Археологические записки. Вып. 9. Ростов-на Дону. 2017. – С. 292-313.

Гриб В.К. Доброе Поле – памятник раннесредневекового времени в Северо-Восточной части Донецкого кряжа // Донецький археологічний збірник №18-19. Вінниця: 2014-2015. – С.286-300.

Гриб В.К., Швецов М.Л. О некоторых «степных привычках» жителей раннесредневекового поселения «Бердянское-2» (Северо-Восточное Приазовье) // Охрана, восстановление и изучение степных экосистем в XXI веке. Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 90-летию со дня основания заповедника «Хомутовская степь». Донецк, 2016. – С.203-204.

Кравченко Э.Е., Цимиданов В.В., Кузин В.И. Отчет о работах археолого-этнографической экспедиции Донецкого областного краеведческого музея в Славянском районе в 1998 г. // НА ИА НАНУ 1998/101.

Кравченко Э.Е. Средневековый комплекс поселения Ляпинская Балка в Северо-Восточном Приазовье //Степи Европы в эпоху средневековья. Т.3. Донецк: Изд. ДонНУ. 2003. – С.345-362.

Кравченко Э.Е. Мусульманское население среднего течения Северского Донца и распространение ислама в Восточной Европе в хазарское время // Степи Европы в эпоху средневековья. Т.4. Донецк: Изд. ДонНУ, 2005. – С.153-186.

Кравченко Э.Е. Поселения хазарского времени (Северо-Восточное Приазовье, Донецкий Кряж, степное Подонцовье) // Археологический альманах №30. Донецк: Донбасс, 2013. – С. 278-302.

Кравченко Э.Е., Колесник А.В. Отчет об исследованиях археологического памятника у с. Обрыв Новоазовского р-на ДНР в 2016 г. // НА ГБУ ДРКМ

Кравченко Э.Е., Чепига Г.Г., Войтенко В.А. Отчет об исследованиях археологического памятника у с. Обрыв Новоазовского р-на ДНР в 2017 г. // НА ГБУ ДРКМ

Кравченко Э.Е., Чепига Г.Г., Войтенко В.А. Отчет об исследованиях археологического памятника у с. Обрыв Новоазовского р-на ДНР в 2018 г. // НА ГБУ ДРКМ

Кравченко Э.Е., Войтенко В.А., Чепига Г.Г. Отчет об исследованиях археологического памятника у с. Великая Шишовка Шахтерского р-на ДНР в 2019 году. // НА ГБУ ДРКМ

Кравченко Э.Е., Чепига Г.Г., Войтенко В.А. Отчет об исследованиях археологического памятника у с. Великая Шишовка Шахтерского р-на ДНР в 2020 году. // НА ГБУ ДРКМ

Кравченко Э.Е. Об одной группе степных поселений хазарского времени в Донецком регионе // Астраханские краеведческие чтения. Вып. XII /под ред. А.А. Курапова, А.Н. Алиевой. Астрахань: Издатель Сорокин Р.В., 2020 б. – С. 44-55.

Красильников К.И., Красильникова Л.И. Могильник у с. Лысогоровка – новый источник по этноистории степей Подонцовья раннего средневековья // Степи Европы в эпоху средневековья. Т.4. Донецк: Изд. ДонНУ, 2005. – С.187-244.

Красильников К.И. Этнокультурные признаки населения степей Хазарской периферии (к вопросу об идентификации) // Научные труды по иудаике. Материалы XVII Международной ежегодной конференции по иудаике. – Т.II. – М., 2010. – С. 16-32.

Кучугура Л.И. Памятники салтово-маяцкой культуры в устье р. Кальмиус //ДАС №8. Донецк, 2008. С.41-58.

Плетнева С.А. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура // МИА Вып.142. – М.: Наука, 1967. – 209 с.

Плетнева С.А. Очерки хазарской археологии. Москва-Иерусалим: Гешарим, 2000. – 239 с.

Полидович Ю.Б., Цимиданов В.В., Кузин В.И. Отчет об археологических разведках новостроечной экспедиции ООПА ДОКМ в 1992 г. // НА ИА НАНУ 1992/84.

Посредников В.А. Материалы разведки поселения Богдановская балка (Донецкий кряж, срубное и салтовское время) //Донецкий археологический сборник Вып. 5. Донецк, 1994. – С.125-140.

Харузин Н. История развития жилища у кочевых и полукочевых тюркских и монгольских народностей России. М., 1896. – 124 с.

Цимиданов В.В., Полидович Ю.Б. Разведки на территории Марьинского р-на Донецкой области 1992 г. //НА ДОКМ

Якобсон А.Л. Средневековые амфоры Северного Причерноморья // СА. XV. М., 1951. – С.325-344.

Якобсон А.Л. Керамика и керамическое производство средневековой

[1]. «В квадратах МЛ-17 на глубине 0,65 м был обнаружен лошадиный позвоночник с ребрами. К востоку от них находились таз и лопатка, поверх которой лежала кость конечности. Нижняя часть ребер была обрублена. Еще один подобный комплекс обнаружен в квадрате 16-Ж. Здесь на уровне –0,35 м также была выявлена позвоночная часть лошади с ребрами. Такой же комплекс был расчищен в квадрате 18-З. Целая конечность и позвоночник коня были найдены в квадрате 11-Л.» В целом, авторы отчета определили эти комплексы, как следы разделки туш (Полидович, Цимиданов, Кузин, 1992, с.6)

[2] Любезное определение Г.Ш. Асылгараевой

Une réponse à Доклад Э.Е. Кравченко, прочитанный на XVII Московской конференции

  1. […] Дорогие коллеги и друзья! Продолжаем публикацию материалов XVII Ежегодной Московской конференции «Восточные древности в истории России. Эпоха средневековья и ее археологическое окружение».  Предлагаем Вашему вниманию доклад, прочитанный Эдуардом Евгеньевичем Кравченко 22 марта 2021 года. Э.Е.Кравченко Степные поселения хазарского времени (Донецкий кряж, Северное Приазовье) старший научный сотрудник ГБУ «Донецкий республиканский краеведческий музей » Археологические объекты хазарского времени, расположенные в Донецких степях, неоднородны. Основная часть их относится к оседлому населению. Курганные захоронения, относящиеся к кочевому населению немногочисленны (Гриб, 2017). Среднее течение Северского Донца. Памятники в регионе представлены могильниками «зливкинского» типа, безынвентарными некрополями, раннемусульманскими кладбищами и городищами, большинство которых находится на высоком, правом берегу реки, изобилующем площадками,… Остальное в источнике: Доклад Э.Е. Кравченко, прочитанный на XVII Московской кон… […]

Leave a Reply