Доклад А.С. Смирнова на XI конференции «Восточные древности…»

А.С. Смирнов

Институт археологии РАН, д.и.н.

Первый русский в гробнице Тутанхамона

Презентация А.С.Смирнова

Наиболее известными и авторитетными дореволюционными египтологами в России принято считать Оскара Эдуардовича Лемма (1856-1918) и Бориса Александровича Тураева (1868-1920). Нередко упоминают Владимира Семеновича Голенищева (1856-1947) и его знаменитую коллекцию[1].

Кроме них можно вспомнить казанского профессора Михаила Михайловича Хвостова (1872-1920), занимавшегося экономической историей древнего мира[2].

В Московском археологическом институте египтологию преподавал Франц Вольдемарович Баллод (1882-1947), ученик мюнхенского профессора Ф.В. фон-Биссинга.

Но следует признать, что все они были кабинетными учеными, не проводившими серьезных полевых работ в Египте. Хотя В.С. Голенищев на личные средства производил эпиграфические исследования в 1884-1885 гг. в Вади-Хаммамате, в 1888-1889 гг. в Тель-эль-Масхуте, и даже однажды произвел небольшие раскопки (один месяц). В 1915 г. он переехал в Египет, где создал и возглавлял с 1924 по 1929 г. кафедру египтологии Каирского университета.

Московский археологический институт намеревался в 1914 г. направить в Египет, на средства княгини М.К. Тенишевой, экспедицию под руководством Ф.В. фон-Биссинга и при участии Ф.В. Баллода. Но экспедиция должна была исследовать лишь коптские древности. Первая мировая война смешала эти планы.

Если верить словам Б.А. Тураева, произнесенным в феврале 1908 г., лишь коллекция В.С. Голенищева являлась «единственным доказательством нашего участия в том благородном соревновании в разработке памятников Востока, какое проявляют культурные народы и их представительства»[3].

Получается, что трудно назвать кого-либо из русских дореволюционных ориенталистов, кто вел бы собственные раскопки или хотя бы присутствовал при крупных археологических открытиях в долине Нила.

Но, тем не менее, такие персоны были. Я имею в виду выпускника Московского археологического института Григория Ивановича Лукьянова (1885-1945). Его имя редко встречается в трудах, посвященных российским исследователям древнего Египта. Этот талантливый человек большую часть своих египтологических исследований опубликовал за рубежом, вынужденный покинуть Россию в годы Гражданской войны.

По своей первой специальности Г.И. Лукьянов был авиационным инженером, специалистом по аэродинамике. Но его, как многих одаренных людей, не удовлетворяла деятельность только в одной узкопрофессиональной сфере. Его влекли и гуманитарные науки. В 1914 г. он поступил на Археологическое отделение Московского археологического института, в котором обучается с большим успехом. Все экзамены им были сданы с оценкой «отлично». В том числе и египтология, которую он изучал под руководством Ф.В. Баллода на первом и втором курсах[4].

В 1917 г. Г.И. Лукьянов заканчивает обучение и получает звание «ученого археолога» и члена института. В тот же год Совет института направляет его в Грецию, Турцию и Египет для изучения византийских и египетских древностей. Неизвестно, удалось ли ему посетить все указанные страны, но в Египте он побывал.

События конца 1917 г. в России резко изменили жизненный путь ученого. Г.И. Лукьянов оказывается в Сибири, где в 1919 г. избирается профессором математики Дальневосточного университета, а в 1920 г. правительством Колчака назначается торговым агентом в Югославии и командируется в Европу.

Но вместо Европы Г.И. Лукьянов оказался в Египте, где в течение трех лет работал личным секретарем посланника Чехословакии. Помимо этого он занимался отправкой египетских древностей в европейские музеи и чтением лекций по истории Египта. В 1944 г. получает место хартофилакса (архивариуса) греческой православной Александрийской патриархии. Но вскоре, 12 июля 1945 г. он умирает. Его похоронили на кладбище греческого православного монастыря св. Георгия в Старом Каире.

Находясь в Египте, Г.И. Лукьянов продолжал свои исследования в области египтологии, сотрудничая с В.С. Голенищевым, опубликовав к концу жизни около 60 трудов. В 1930 г. его избирают членом Кондаковского института археологии. В 1944 г. Г.И. Лукьянов сделал попытку передать свою коллекцию египетских древностей Советскому правительству, но безуспешно[5].

В первые годы своей жизни в Египте, Г.И. Лукьянов осознавал себя членом Московского археологического института, командированным в Египет. Он пытался информировать руководство института о своей деятельности. Именно этим может объясняться появление письма, которое Г.И. Лукьянов отправил в 1923 г. директору Московского археологического института А.И. Успенскому. По всей видимости, он не знал, что институт в 1922 г. вошел в состав факультета общественных наук Московского университета, а А.И. Успенский уже не являлся его директором.

Письмо называлось «Впечатления от посещения гробницы фараона Тут-Анх-Амона в Фивах». В нем Г.И. Лукьянов описывает посещение гробницы по окончании первого сезона ее раскопок Говардом Картером[6]. На этом документе я и хочу остановиться.

Послание Г.И. Лукьянова начинается словами:

«Получив 23го февраля [1923 г.] телеграмму… с разрешением мне осмотреть гробницу фараона Тут-Анх-Амона, я покинул немедленно Каир, так как были уже получены достоверные сведения, что гробницу через день-два снова зароют до следующей зимы из-за невозможности работать во время наступившей жары». Эти фразы позволяют предположить, что у Г.И. Лукьянова были свои информаторы в окружении Г. Картера. Например, он был в дружеских отношениях с консерватором экспедиции Г. Картера британским химиком Альфредом Лукасом. По всей видимости, эти отношения завязались при посещении Г.И. Лукьяновым раскопок Г. Картера годом ранее, в 1922 г.

Далее Г.И. Лукьянов в своем письме излагает краткую историю исследования Долины царей, упоминая предшественников Г. Картера – французов Жак Жана Моргана, о контактах которого с русской военной разведкой я рассказывал на одной из предыдущих конференций, Виктора Лоре, Гастона Масперо и американца Теодора Девиса. Г.И. Лукьянов обращает внимание на полевую методику этих исследователей. Он критикует Ж. Моргана и В. Лоре за «бессистемные, хотя и многочисленные зондирования почвы в различных местах долины царей для обнаружения царских гробниц», которые «давали иногда обильные результаты, но никогда не давали уверенности, что больше ничего не будет найдено в тех же местах раскопок». Ему более импонировала система Г. Масперо, принятая Теодором Девисом, который «получив концессию на раскопки в долине царей, приступил к систематическому обследованию ее, обнажая до материка шаг за шагом все склоны долины», что позволило американцу обнаружить гробницы фараонов Тутмоса IV, Сипта, Меренпта, Хоремхеба, царицы Хаттеспсу и ряд других. Г.И. Лукьянов совершенно справедливо утверждал, что «результаты раскопок Девиса были так велики и важны, что всем стало очевидно, что другого метода работать не может и быть».

Можно констатировать, что русский египтолог имел твердые убеждения по части полевой методики раскопок египетских древностей. Недаром, годом ранее в 1922 г., во время посещения Долины царей, при виде огромной ямы, преградившей им дорогу, он с скепсисом отнесся к пренебрежительному высказыванию своего спутника, француза-археолога, «а это все Г. Картер до чего-то все стремиться докопаться!» А эта «яма», как оказалось в последствии, и скрывала ход в гробницу фараона Тутанхамона.

Приехав в Луксор, Г.И. Лукьянов сразу же отправился к месту раскопок гробницы, где был любезно встречен Говардом Картером. «Спустившись по крутому спуску в самый низ огромной ямы я удачно встретил там доктора Картера, который любезно предложил мне немедленно же спуститься для осмотра в гробницу и затем также дал мне специальный пропуск в гробницу фараона Сети IIго, где помещаются все вынутые из найденной гробницы вещи. Доступ в гробницу Сети IIго крайне затруднен и мне доставило большую радость это любезное разрешение, данное г. Картером».

Г.И. Лукьянов был личностью известной для ученых Египта, в том числе и для руководителя раскопок Картера. Об этом говорит доверительное отношение английского археолога к своему русскому коллеге, которого он не только лично сопровождал по помещениям гробницы, но и снабдил Г.И. Лукьянова письмом, открывавшим ему доступ в хранилище экспедиции, закрытое почти для всех, что бы он «имел возможность в полной мере достаточно долго осматривать и налюбоваться теми сокровищами египетского искусства и быта, которые вышли на свет после трехтысячелетняго пребывания в тесном помещении гробницы».

Надо помнить и о том, что Г.И. Лукьянов был в дружеских отношениях с генеральным директором Службы древностей Египта французским археологом Пьером Лако.

Г.И. Лукьянов достаточно детально описал устройство гробницы. Надо помнить, что посещение им гробницы Тутанхамона произошло после первого сезона ее исследования, когда часть помещений еще не была вскрыта.

Как писал Лукьянов: «Спуск в гробницу начинается внизу ямы открытой каменной лестницей, ступеней в двадцать, за которой идет далее высеченный в горе уже крытый короткий сход, приводящий в первую комнату гробницы. Эта комната имеет размеры в глубину метров около 5ти, в ширину 8-10 метров в высоту метра 4. Стены ея не имеют росписи. Комната эта в момент открытия гробницы была полна всевозможными предметами царского обихода и домашней утвари».

К тексту письма был приложен рисунок с надписью «Общий вид первой комнаты гробницы фараона Тут-Анх-Амона». На нем мы можем увидеть множество вещей, ныне известных любому египтологу. Следует сказать, Г.И. Лукьянов не мог выполнить этот рисунок с натуры, так как к моменту его приезда первая комната уже была освобождена от вещей. По всей видимости, ему было позволено скопировать один из рисунков, выполненных кем-то из художников экспедиции. Недаром в письме он вспоминает рисунок расположения вещей в первой камере «сделанный в то время английским художником Кар»

Вместе с письмом Г.И. Лукьянов прислал в Москву и фотографию с подписью: «Вход в гробницу фараона Тут-Анх-Амона. Вынос части ложа фараона с головами коровы – богини Хатгор». Как и в случае с рисунком, он не мог присутствовать при выносе предметов из помещения гробницы, которое закончилось 27 декабря 1922 г.[7] Стало быть, присланная им фотография так же подарок русскому ученому от членов экспедиции Г. Картера.

То, что Г.И. Лукьянову позволили скопировать рабочие рисунки экспедиции и предоставили фотографии процесса исследований гробницы, подтверждает высказанное выше утверждение, что он был фигурой известной в многонациональном сообществе археологов, работавших в Египте в те годы.

В момент визита Г.И. Лукьянова еще не все предметы были извлечены из вскрытых помещений гробницы. Как он писал, «на правой стороне от входа стоят две большие деревянные статуи фараона Тут-Анх-Атона. Статуи в рост человека, дерево статуй покрыто тонким слоем черного смолистого вещества. Одеяние, состоящее из короткого передника и сандалий, вызолочено». Интересен отмеченный им бытовой факт – «от жары, проникающей через дверь снаружи, смола потекла капельками по переднику».

Сразу становится понятным, что перерыв в раскопках на летний период был вызван не стремлением британских ученых к большему комфорту в прохладные зимние дни, а опасением за сохранность находимых артефактов. Это подтверждается и словами Г. Картера, который выбор пустой гробницы Сети II для хранилища объяснял, в том числе тем, что в ней постоянно сохранялась прохлада, благоприятная для сохранности многих находок[8].

В момент посещения Луьяновым гробницы вход в погребальную камеру был уже открыт. Как он писал «обе статуи, как стражи, стоят у входа во внутренния комнаты, который был найден в момент открытия заложенным цементированной стеной, покрытой рядом печатей картушей с именем фараона Тут-Анх-Амона… За отверстием, которое было вскрыто Г. Картер 17 февраля открывается непосредственно комната, в которой помещается саркофаг фараона», внешний вид которого также характеризован в письме.

«Подобный же ряд печатей-картушей покрывает противоположную ко входу стену в левой ея части… За этими печатями обнаружен был вход в тайник, который оказался переполненным, также как и первая комната, предметами царского обихода вазами, колесницами, стульями и проч. Вещей из этого тайника решили не вынимать до будущей зимы и я нашел уже вход в этот тайник заложенным деревянным щитом».

Все письмо русского ученого проникнуто восхищением перед открывшейся перед ним уникальной гробницей. В особенности погребальной камерой и еще не вскрытым окончательно саркофагом фараона. Но более всего Г.И. Лукьянова восхитили находки, которые он осмотрел в хранилище экспедиции в гробнице Сети II, вход в которое охраняла вооруженная стража. «Сказочные, обогащающие историю, науку и искусство, сокровища. Точно приподнимаешь завесу трех тысячелетий, чтобы увидеть лучшие образцы искусства и культуры интереснейшей эпохи Нового Царства – XVIII династии. Впечатление незабываемое. И какая почва для исследований».

С восторгом и весьма подробно описывая многочисленные найденные сокровища, в последствие приобретшие мировую известность, которые он увидел одним из первых, Г.И. Лукьянов излагал свое видение их исторической значимости и художественных особенностей. «Весь длинный коридор гробницы и даже первая комната ея заняты установленными в ряд по бокам коридора вещами. Помощник г. Люкаса, г. Мес (Артур Мес, английский археолог) собирал при мне бесподобное по богатству красок ожерелье фараона, вернее связь ожерелий с пекторалью посередине». А сам Люкас демонстрировал гостю одежды фараона. Как известно, коллекция была огромна. Г.И. Лукьянову указывал, «что вещей занумерованных я видел 177, но большинство ящиков еще не вскрыто. С вещами комнаты с саркофагом и двух тайников гробницы число их, наверное, превысит 500. Сказочные, обогащающие историю, науку и искусство, сокровища».

Г.И. Лукьянов подробно описывает представшие перед ним многочисленные находки, среди которых трон фараона с изображением Тутанхамона и его жены, колесница, ложа и стулья, изукрашенные ларцы, украшения и амулеты, алебастровые вазы, светильники, различные фигуры, личные вещи погребенного – трости, перчатки, части одежды фараона. Внимание Г.И. Лукьянова привлекли перчатки погребенного. «Одна с пятью пальцами из тончайшего льна. Другая перчатка длинная, почти по локоть, у нея три отдельных пальца, для большого, для указательного и для трех последних пальцев вместе… Способ кройки тождественен современному».

Описание и характеристика погребального инвентаря занимает большую часть письма.

Г.И. Лукьянов особо отмечал реалистичный характер многих художественных изделий. «Все, что доселе давало нам возможность предполагать о высоте искусства этой эпохи… все это является только слабым отражением той мощи, высоты и свободы искусства, которую являют найденные вещи. Я говорю свободы искусства, так как на всех вещах гробницы чувствуется влияние Тель-ель-Амрны, эпохи фараона Аахнатона, когда искусство отошло от своих вековых канонов и свободно стало передавать жизнь». Это предположений Г.И. Лукьянова, как и некоторые другие, найдут подтверждения в более поздних исследованиях его коллег[9].

Русский ученый был удивлен малым размером гробницы. Как он отмечал, «она скромнее многих гробниц частных лиц в Фиванском некрополе».

Г.И. Лукьянов предложил несколько объяснений этому. «Можно предположить, конечно, что фараона Тут-анх-Амона, погребли во временной гробнице, или что его преемник нарочно положил его не в приготовленную гробницу, а в другую… На мысль, что возможна еще другая гробница Тут-Анх-Амона, наводит найденная Теодором Девисом гробница неизвестного фараона, в которой был обнаружен ряд вещей с картушами фараона Тут-Анх-Амона. Но говорить что-либо определенное можно будет только после полного обследования всей гробницы. Ведь не исключена возможность, что Г. Картер нашел боковой (рабочий) вход в гробницу, ведущий непосредственно в центр гробницы, и существует, возможно, еще ход, более длинный и более обычный для гробниц фараонов».

Но эти гипотезы, как мы теперь знаем, не подтвердились.

Можно утверждать, как это ни покажется удивительным, что благодаря письму Г.И. Лукьянова, в послереволюционной полуразрушенной России, в Москве, в 1923 г., до официальной публикации находок гробницы Тутанхамона, появилась подробная информация о полученной Г. Картером уникальной коллекции предметов египетского искусства. Первое издание этих находок произойдет в России в 1927 г.[10]

Русские египтологи, в первую очередь В.С. Голенищев и Г.И. Лукьянов, внесли в первой половине ХХ в. свой вклад в изучение древностей долины Нила, пользуясь заслуженным уважением европейских коллег. По понятным причинам, их возможности были невелики. В СССР их труды не печатались. Даже коллекция Г.И. Лукьянова, которую он хотел в 1944 г. передать советскому правительству, была отвергнута Москвой. Эмигранты были вынуждены существовать вне научного пространства своей родины, что не лучшим образом отразилось на развитии отечественной египтологии.

Первая советская экспедиция под руководством Б.Б. Пиотровского, в составе которой был и наш коллега Н.Я. Мерперт, начала действовать в Египте только в 1961 г. и работала до 1963.